— Потеря Маркина сильно скажется на команде?

— Потеря Саши, как и Димы Мусэрского, в любом случае очень неприятна. На Маркина у тренеров изначально был расчет, они хотели играть в четыре доигровщика. Теперь придется выкручиваться втроем. Про Мусэрского и говорить не приходится — все прекрасно знают, какую роль он сыграл в Лондоне, и совсем без последствий его травма для нас обойтись не может.

— В июне вы сказали, что в команде нет ни одного здорового игрока. Напрашиваются параллели с Играми в Лондоне…

— Таких серьезных проблем, как тогда, у нас нет — просто в июне сложилась ситуация, когда все мы были с «болячками» — кто-то с мелкими, кто-то посерьезней. А в 2012 году в Лондон мы приезжали в отвратительной физической форме. Кто-то откровенно поломан был, кто-то на уколах поехал, кто-то восстанавливался уже по ходу турнира. Саше Волкову врачи каждый день жидкость из колена откачивали. Очень плохо играли в групповом турнире, на зубах проскочив в плей-офф, где уже разогнались. Сейчас едем на Олимпиаду в гораздо лучшей готовности.

— Этому способствовало непопадание в «Финал шести» Мировой лиги?

— Мы получили лишнее время на восстановление, лечение травм и приведение себя в должное физическое состояние. Поэтому здесь можно и позитив найти. Хотя в любом случае, если претендуешь на золото Олимпиады, нельзя делить матчи и соревнования на важные и не очень. Поэтому не могу сказать, что в нашем выступлении в Мировой лиге был какой-то расчет. Просто стечение обстоятельств, которые мы сейчас будем пробовать обернуть в свою пользу.

— Обыгранные в финале четырехлетней давности бразильцы стали сильнее?

— Да, команда у них тогда была молодая, сейчас все набрались опыта и мастерства. Да и статус хозяев им будет помогать.

— О том, что вы будете нести знамя на церемонии открытия, все говорят как о свершившемся факте. Какие чувства испытываете?

— Еще не до конца осознал, что буду знаменосцем, тем более формально я еще им не избран, — решать всей олимпийской команде. И решение будет приниматься уже в Рио, в Олимпийской деревне. О том, что меня рассматривают в этом качестве, я узнал только в понедельник от журналистов, начавших мне звонить. Тренировки, сборы перед вылетом, встреча с главой государства, молебен от патриарха — слишком много событий, чтобы задумываться еще и о том, что я понесу знамя. Но то, что это большая честь для меня, понятно всем, тут ничего оригинального я не скажу. Ясно, что это огромная ответственность. Особенно в эти дни, когда биться будем в Рио не только за себя, но и за ребят, которым приходится оставаться дома. Очень хорошо, что вчера президент страны тоже пригласил их на встречу, дав понять, что отстраненные спортсмены — такие же олимпийцы, как мы. Очень за них обидно, так поступать с «чистыми» атлетами было нельзя.

— Как вы думаете, давление на нашу команду в Рио усилится?

— В последнее время идут постоянные провокации и в отношении нашего спорта, и в отношении всей страны. Будет колоссальное давление, но мы выдержим. Раньше это неоднократно удавалось, несмотря ни на какие проблемы. Наша сборная в Лондоне показала, что чем сложнее ситуация, тем нам лучше. Мы совершили невозможное, и ради страны и пострадавших от несправедливости ребят попытаемся это повторить.

— Еще перед Играми в Лондоне вы говорили о завершении карьеры в 37 лет. В сентябре нынешнего года вам будет 41. Повторить слова четырехлетней давности не желаете?

— В этот раз воздержусь, а то на смех поднимут, что в очередной раз отказываюсь от своих слов (смеется). Конечно, после Рио еще одну Олимпиаду я вряд ли потяну, но сейчас удовольствие от волейбола получаю такое же, как в молодости. Поэтому торопить события не буду.