Самый титулованный волейболист России — о принципах, по которым он живет.

Сергей Тетюхин начал выступать за сборную России в 1996 году и продолжал до 2016-го. За это время он помог команде выиграть десятки наград, в том числе золото Олимпиады-2012. Тетюхин не собирался ехать на Игры в Рио-де-Жанейро, но потребовалась его помощь, и он не смог отказать. На открытии Олимпиады в Бразилии ему доверили роль знаменосца сборной России. В мире волейбола сложно будет отыскать человека, который бы не восхищался Сергеем Тетюхиным. Не только из-за его результатов, в первую очередь — из-за его отношения к жизни, к делу и к окружающим людям.

Я никогда не был бунтарем. Возможно, потому, что мои родители всегда старались идти на компромиссы и не мыслили по шаблонам. При этом когда мы о чем-то договаривались, я не позволял себе эти договоренности нарушать. Так, уже достигнув совершеннолетия, но продолжая жить с родителями, я всегда возвращался домой в одиннадцать. Я не хотел, чтобы они за меня сильно переживали.

На мой взгляд, эмоциональная несдержанность не красит человека. Хотя иногда я и могу прикрикнуть на партнеров во время игры или тренировки, но такое бывает довольно редко. Мне проще (если есть возможность) подойти и спокойно сказать. А дома, стоит мне хоть немного повысить голос, супруга тут же просит: «Не кричи».

За двадцать лет нашей совместной с Натальей жизни ни разу не прозвучал ультиматум: либо спорт, либо семья. Пока мы встречались, она имела возможность оценить всю спортивную кухню и понять, что ей предстоит. Поэтому Наталья с пониманием относилась к ситуациям, когда семья на какое-то время отходила для меня на второй план. Все понимали: почему и зачем.

У меня трое детей. И мысленно я свою жизнь делю на три стадии возмужания. У каждой стадии свое мировоззрение и мировосприятие. Сейчас я понимаю, что многие вещи делал бы по-другому. Но мы ведь учимся и растем вместе с нашими детьми.

Наверное, это мой минус как отца, но я не пытаюсь помогать своим детям в их спортивной жизни. Считаю, что если ты выбрал дорогу, то должен пробиваться сам. Поэтому я не влияю на тренеров, не пытаюсь пробивать никому дорогу в сборную, хотя такие возможности, наверное, есть. Не знаю, возможно, сыновья не одобряют мою позицию, ждут помощи, но я так решил. Посмотрим, к чему это решение приведет.

Я не люблю просить для себя. Не люблю ставить людей в неловкое положение и получать от этого выгоду. И в спорте, и в жизни, и вообще везде-везде. Лучше я сам что-то отдам, чем буду просить. При этом если надо будет попросить для другого, то подобного чувства неловкости у меня не возникнет. Для другого — пожалуйста, в таком случае преград я не вижу.

Я не решал идти в политику, я просто не отказал. Стать политиком никогда не было моей целью. Но обстоятельства так сложились, и я подумал, что мой статус депутата может поспособствовать развитию спорта у нас в регионе.

Меня никогда не тянуло в большие мегаполисы. Я очень сложно переношу даже поездки в Москву. Совсем другой образ жизни, другие масштабы. Если мне надо за один день сделать 15 дел в Белгороде, я их, скорее всего, сделаю. В Москве я боюсь даже что-то запланировать.

Опоздания для меня неприемлемы. Когда я опаздываю, начинаю сильно нервничать и чувствовать неловкость. При этом к опозданиям других людей отношусь довольно спокойно.

Недавно понял, что тренерская карьера все-таки для меня неизбежна. Круг сужается, других вариантов нет. Во всяком случае, Геннадий Яковлевич Шипулин (главный тренер волейбольного клуба «Белогорье». — Примеч. ред.) говорит мне об этом каждый день: «Вот заменишь меня, заменишь…» Еще года три-четыре назад я не был уверен, что это возможно, но сейчас появились примеры: ребята, с которыми мы вместе играли буквально вчера, теперь тренируют, и у них это неплохо получается.

Я привык доверять людям, хотя не все это понимают. Вот покупал жене мотоцикл. Общался с продавцами по телефону, предложил перевести им деньги. Мне сказали, что так не делается, что надо позвонить куда-то, узнать о них поподробнее, почитать в Интернете — и только после этого переводить. Понятно, что аферистов полно, но мне, видимо, везет, тем более что деньги — это самое меньшее, что можно доверить человеку.

Я не чувствую себя очень взрослым. Иногда я играю в компьютерные игры, могу сколотить банду и поехать кататься на квадроциклах, мы можем с Тарасом (Хтеем, другом и одноклубником Тетюхина. — Примеч. ред.) побежать смотреть новую фишку — страйкбол с какими-то шариками. Разве это не ребячество? Но мне все это интересно. Возможно, потому, что раньше на многое не хватало времени, сейчас пытаюсь компенсировать. Например, я ни разу в жизни не катался на коньках. Очень хочу.

Мне некомфортно, когда молодые ребята обращаются ко мне на «вы» и зовут Сергеем Юрьевичем. Я пытался проводить разъяснительные беседы и объяснять, что мы в одной команде и делаем одно дело. Но проходило время, и я снова слышал «вы». Ладно, кто-то посторонний зовет Сергеем Юрьевичем, но когда партнеры по сборной… Пацаны, имейте совесть!

Не так давно я понял, что человек в жизни и на спортивной площадке может быть абсолютно разным. Вот у Алексея Спиридонова, например, есть потребность вести себя во время игр эксцентрично. По-другому он просто не «раскатывается». Когда я знал Лешу плохо и судил о нем, наблюдая со стороны, был о нем не очень хорошего мнения. Но потом я с ним познакомился и понял, что в жизни он совсем другой человек. Так что быть разным — это нормально. Хотя мне подобное раздвоение несвойственно.

Папа всегда был для меня эталоном. По характеру, по отношению к людям. Я никогда не видел, чтобы отец на кого-то кричал, даже на тренировках. Голос повышал, выразительно смотрел — этого было достаточно. Ему сейчас под семьдесят, но он по-прежнему тренирует молодых ребят. Я вижу, как к нему относятся, как уважают и как любят — и дети, и родители.

Раз в неделю ребята, которые занимаются у отца, показывают ему свои дневники. Если у кого-то двойка, тренировку он пропускает. Там такие слезы, навзрыд! Это для них горе и позор.

Я рос в Средней Азии. Думаю, многое пошло оттуда: отношение к людям, уважение к старшим. Там невозможно представить себе ситуацию, когда женщина заходит в автобус, мест нет, а мужчина продолжает сидеть. Эти правила впитываются с рождения. За 16 лет, которые я прожил в Узбекистане, я ни разу не видел на улице пьяного человека.

Я легко просыпаюсь утром. Услышал будильник, выключил его и пошел умываться. Просыпаюсь обычно в восемь тридцать, а ложусь в два. Мне этого времени достаточно. И днем я не сплю, только перед играми — это правило железное.

Я точно знаю, что иногда нужно открывать «форточку» — проветривать голову. Если слишком много и сильно переживать, можно себя съесть. И никому от этого хорошо не будет.

После победы на Олимпиаде в Лондоне я думал, что мир перевернется. Но мы чуть-чуть полетали-полетали и опустились — все стало как прежде. Снова пришлось ставить себе цели, двигаться вперед, много работать. По-другому жить я не привык.

Событие, которое действительно сильно изменило и меня, и мою жизнь, — это авария в Италии. Я тогда пошел на обгон на узкой дороге и на встречной полосе столкнулся лоб в лоб. Вот и появилось время подумать о жизни и расставить приоритеты. Я лежал в больнице месяц, ездил на коляске и учился ровно ходить. Тогда я понял, что друзья делятся на две категории. Одна из них рядом с тобой только тогда, когда тебе хорошо, но не когда плохо. Еще понял, что, видимо, надо друзей как-то по-другому выбирать.

Ситуация после аварии была просто ужасная. В больницу попал не только я, но и старший сын, Ванька, в инфекционку со страшнейшим отравлением. Жена лежала в роддоме. Я благодарен, что никто серьезно не пострадал. Хотя Ваньку чуть не потеряли, и итальянец, в которого я врезался, какое-то время лежал в коме. Но в целом мне вся эта ситуация пошла, как ни странно, на пользу. Это на самом деле очень полезная школа, хотя очень плохая и некрасивая.

Настоящих друзей много в жизни не бывает. Мы много говорим о том, как важна семья. Безусловно, важна. Но надо беречь и друзей. Они тоже очень важная часть жизнь, и настоящих друзей много не бывает.

Если честно, мне просто классно быть отцом своих сыновей, я от этого балдею. Мы — корефаны! Обсуждаем любые вопросы. Хотя сложные — больше к маме, а вот аля-улю — к папе. Тем более младший — папин сын. Похулиганим, от мамы «люлей» получим — и нормально себя чувствуем.

Старший, Ваня, однажды получил ремнем. То ли он не хотел идти в школу, то ли еще что-то, точно и не вспомню, но начались показательные выступления, «МХАТ». «Что, побьете меня за это? Ну бейте!» — «Ладно, неси ремень». Два раза как дал ему. Родители приезжали через неделю, у него еще оставались следы. Но с того момента «театр» у нас был больше не в моде.

Еще был момент с Пашей. Я ему пытался что-то объяснить, но он сказал, что будет делать по-своему. Я закрыл его в комнате, потом пришел и спросил: «Будешь так делать?» Он сказал, что будет. Тогда я решил его выпустить, не ломать и не устанавливать свои правила. Мне показалось, что, если я его сейчас сломаю, это может серьезно отразиться на характере.

Главное — доверие. Мы стараемся по минимуму ограничивать наших детей. Конечно, речь не идет о крайностях и перехлестах. В целом же — максимум доверия. Это наше главное правило.

vtbrussia.ru

• Назад
• Вперед